Американский enfant teribble независимого кино с первых работ пошел по пути бунта против эстетических канонов и этических предписаний. Его кино — чистый поток детской непоседливости, проверки границ и чистой поэзии. Он черпает вдохновение с поп-культуры также неистово как с Бодлера и Ларса фон Триера. Знакомьтесь, Хармони Корин — почти проклятый поэт в эпоху, когда независимое кино стало жанром для Санденса.

Это текст посвящен разбору двух работ позднего периода творчество Корина, а конкретно — “Отвязные каникулы” и “Пляжный бездельник”. Чуткому зрителю нетрудно будет заметить обаяние поздних картин Корина, это яркое смешение агрессивных флюидов поп-культуры и модернистских нарративов. Но там где поп-культура останавливается и уходит в поверхностный аттракцион, режиссерское чутье доводит до формального блеска, по-сути алхимически превращая неблагородный материал в кристально чистое послание актуальной цивилизации. Наше дело только указать зрителю на то как Корин раздвигает стилистические рамки авторского кино и лепит из глянцевой эстетики MTV и TikTok-а новое кино.

Но по-каким эстетических решениям мы можем судить о находках режиссера?

Для Корина новый мир (жестокий, непристойный, по-настоящему освободившийся от всей этики) требует адекватного языка, способного передать то буйство витальной (или мортальной) энергии и ускользающую сложность современности. При таких исходных данных уже кажется невозможным классический нарративный кинематограф, категория времени которого безнадежно устарела. Но поэтическое мышление Корина свободно от морализма и строго нравоучения, его мир старается понимающе снять противоречия, которыми полнится цивилизация на исходе традиционной культуры и в ожидании чего-то нового. Такой подход мы уже видели в поэтическом творчестве начала прошлого века, когда советские авангардисты в экстазе претворения нового мира (еще не чувствуя того, что эпоха их приговора) ломали язык, чтобы впустить в него прекрасный и яростный мир техники, неистово работающей ради социалистической утопии.

Отвязные каникулы

Как любая катастрофа предваряется минутой невозможной тишины и безмятежности, так и картина об ультранасилии и сверх-наслаждении начинается со скуки. Четверо юных студенток мучаются от рутины провинциального городка с безликими лекториями и банальными проповедями. На горизонте маячит просвет — весенние каникулы, эдакое путешествие в райские сады, где беспокойство от потери смысла жить убаюкивается в одном бесконечном веселье: пиво льется ручейком, кокаин мягко оседает на блестящих телах, неоновое побережье принимает все корабли без штурвала. Отсутствии средств на такой соблазнительный студенческий отрыв заставляют диснеевских принцесс ограбить закусочную водяными пистолетами чтобы уехать в розовый закат западного побережья. Там, они попадают в разгар священной вечеринки, а история готовит нам пару сюрпризов.

Первый сюрприз — в этом мире отменено правосудие. Справедливость покоряется юношескому бунту, а юные красотки если и попадают в отделение полиции, то только по случайному стечению обстоятельств, и то остаются в конце-концов безнаказанными. Это начало разговора об иной этике картины Хармони Корина, да и вообще кризиса современного человека. Уже всем стало очевидна та моральная свобода, провозглашенная в Новое время сначала ницшеанским Заратустрой (“Бог умер”) и подхваченная экзистенциалистами (Человек обречен на свободу), эти нехитрые максимы только начали движение цивилизации к тотальному нигилизму, и кориновская этика лишь отражение бессмысленного бунта молодых людей против цивилизации, которая не может найти себе оправдание для дальнейшего существования.

На месте отжившего морализма стоит беспредельная витальность, которая разрушает старые основы и строит на нем новую этику. Присваивая себе логику становления эта этика пока не в состоянии узаконивать новые принципы и постулаты, но лишь открывает человеку моральную и духовную свободу, какой доселе не было. Хармони Корин сквозь повествование картины рассуждает так: если буржуазная цивилизация отменила прежние ориентиры и обратила человека к “Ничто”, то человек станет “Никем”. Кажется, поэтому персонажи картины поразительно нерефлективны, то есть не способные к осознанию себя, почти как дети, отзеркаливающие внешний мир по принципу: если мир жесток и порочен, то мы будем порочнее его.

Второй сюрприз — в этом мире нет ответа и нет катарсиса, вернее катарсисом становится каждый момент времени. Клиповая, MTV-шная эстетика разрывает хронотоп, усиливает фасцинацию каждого кадра, создает ненужные повторения, но впечатляет нас силой и поэтикой мгновения. Да и сюжетно героини проходят свое мистическое путешествие, но не подвержены внутреннему изменению, оставаясь к концу картины теми же, что и в начале: чистым юношеским бунтом. Никакой эволюции в мире, где отменено телеологическое измерение, все остается таким каким есть, только бесконечный кайф и “жизнь в моменте”.

После того, как героини устраивают ограбление закусочной они попадают на безудержную студенческую вечеринку, где попадают под горячую руку местной полиции, которая задерживает их на несколько суток. На суде их замечает хип-хоп исполнитель и тру-гангстер по кличке Элиен (в исполнении Джеймса Франко), он оплачивает залог, забирает четырех хулиганок к себе на виллу и открывает новые грани “весеннего отрыва”. Элиен — наполовину ребенок, наполовину жрец какой-то новой грозной религии денег, брюликов, пистолетов и понтов. У него доброе сердце, но он знает себе место: после того, как распухаешь от кормежки в виде жестоких фильмов и брутального рэпа один путь — в могилу. Его энергия мортидо, при этом, ведет к детской непосредственности, какой-то духовной чистоте и крайне серьезному намерению дурачиться до конца. Порой кажется, в его экзистенции и заключена тайна нашего времени, где жизнь скроллится как лента тик-тока, а смерть это что-то вроде режима “не беспокоить” на новеньком айфоне.

Пляжный бездельник

Будто на том же побережье, где тусуются герои “Отвязных каникул”, живет гениальный поэт, наркоман, пьяница, балагур и бродяга — Лунный Пес (в исполнении Мэттью Макконахи). Поразительно похожий на реального американского поэта Ричарда Бротигана, он слоняется по Кей-Уэсту, читает стихи в барах, накуривается до чертиков и ловит потоки божественного откровения.

В похождениях Лунного Пса в поисках веселья и вдохновения, Хармони Корин продолжает развивать эстетику, нащупанную в прошлой работе, но теперь вместо хладнокровной вивисекции современного мира открывается лиризм и теплота, которые по-мнению автора должны нас спасти. Допустим, мы разрушили старый мир до основания, изрядно поглумились над идолами, осквернили святыни, повеселились на славу, что дальше? Бесконечное веселье хоть и сладостно, но быстро сможет стать новой рутиной, а это уже чем-то напоминает адские муки. Ответом на бессмысленность мира становится фигура поэта. Веселье уже не самоцель, а лишь средство чтобы напитать свое нутро творческой энергией и вытащить из себя красоту, которая может стать защитой человека от Ничто. Этим и занимается Лунный пес, правда, как и любой блаженный совсем не задается вопросом о смысле жизни, тайне бытия и смерти, а творит из жизни произведение искусства. В этом нет принципиального новой мысли, подобной проблематикой занимались французские “проклятые поэты”; например, тот же Рембо и Бодлер старались разрушить традиционную поэзию, чтобы на месте отжившего свое христианского морализма проявилась новая сакральность, которую можно выразить только языком поэзии. Тут и открывается чистое и прекрасное послание Корина всем живущим — да, мир по-прежнему разрывают ветры хаоса, но, быть может, серьезный вызов поставленный перед современным человеком научиться управлять этой разрушительной природой, вернув себе невинность и превратить свою жизнь в подлинное произведение искусства.

В этом я вижу столько света.

Автор: Амир Мусаев