Вчитываясь в заголовок, легко можно представить себе целый ряд известных фильмов, разобранных на цитаты, мемы, ставшие классикой и предметами культа: «Бешеный бык» Мартина Скорсезе о боксере, для которого стерлась грань между рингом и личной жизнью, «Американский психопат» Мэри Херрон, который издевается над корпоративным мачизмом, прошлогодняя «Барби», где Кен создает токсичный Кендом по образу и подобию реального патриархального мира. Это фильмы, критикующие токсичную маскулинность напрямую, реалистично или сатирически. Удивительно, но некоторые из них умудряются уличить в обратном (того же «Психопата»), но оставим это в ряду недоразумений — Брет Истон Эллис был предельно четок в своих убеждениях на момент написания книги-первоисточника. 

Нельзя сказать, что эти фильмы вписываются в какой-то тренд. Безусловно, в последние годы крупные студии уловили запрос либеральной аудитории и создают более вписывающиеся в их запрос продукты, но яркие, примечательные фильмы, которые заглядывают в мужское нутро, появлялись на протяжении всей истории кино.
Даже голливудские студийные фильмы, которые, казалось бы, стояли у истоков киномачизма, были не такими уж и однородными. Диксон Стил, персонаж Хамфри Богарта в «В укромном месте» — критическая антитеза другим персонажам Богарта. Он остр на язык, привлекателен для женщин, однако скверный характер и собственничество становятся ключевыми чертами его героя и приводят к разладу с женой. Или вот другой пример из золотого фонда американского кино — Скотти Фергюсон из «Головокружения», который притворяясь «хорошим парнем» буквально создает из Джуди Бартон Мадлен Элстер, женщину, погибшую по его вине, которой он одержим.

Главными примерами служат именно американские картины, потому что в другие кинематографии мачо, в основном, пробрался именно оттуда, а европейские и японские режиссеры занимаются критикой мачизма еще с середины 20 века, и никогда репрезентационный крен не сдвигался в пользу мачо, в то время как американские популярные фильмы грешат этим и по сей день. И далеко не только в тестостероновых боевиках (там-то ладно, куда без этого), но и, например, в оскаровском триумфаторе «Оппенгеймере», в котором проблемные отношения известного физика с женщинами хоть и косметически осмыслены, на деле же — показаны без особого внимания к нюансам. 

При этом, вспоминая уже упомянутую «Барби», можно представить, что существует борьба между критическим осмыслением и никаким. Сатира и статус-кво. Что не является плохим само по себе — осмысление через юмор продуктивно / не всегда нюансы важны. Но, если копаться в способах осмысления этой маскулинности, есть куда более глубокие и интересные примеры. Примеры, которые пропустив мачизм через критическое осмысление, выдают на выходе что-то другое, иной способ репрезентации мысли, которую хочется донести. 

Поначалу это были «хорошие парни», заполнившие романтические комедии и ситкомы: Тед Мосби в «Как я встретил вашу маму», Джей Ди в «Клинике», Росс Геллер в «Друзьях». Добрые, смешные, порой совсем не маскулинные в привычном смысле — неконфликтные и не агрессивные, рохли-интеллектуалы. Но внимательная фем-критика в последнее десятилетие обнаружила в них не антипод токсичной маскулинности, а скорее ее инвертированную и подавленную версию — физическое насилие и прямая объективация сменяется на психологические манипуляции. Женщины оказываются так или иначе должны «хорошему парню», и это ключевое слово в их лексиконе, забота и внимание у них выступает как валюта, в обмен на которую должны быть произведены услуги. 

Когда «хорошие парни» себя дискредитировали, стало ясно, что нужно идти в другом направлении. И дорогу идеально нащупал постоянный сопродюсер Ченнинга Татума Рид Кэролин. В 2010 они вместе с Ченнингом задумали сценарий по мотивам стриптизерского прошлого актера, о котором он вспоминает с теплом — не гордится, но и не жалеет. Сперва он видел в качестве режиссера Николаса Виндинга Рефна, датского любителя второсортных хорроров, но впоследствии сценарий подхватил Стивен Содерберг, и история пошла в более спокойном русле и вылилась в трилогию о Супер Майке. 

Интересно, что, говоря об этой трилогии, особого внимания всегда удостаивается именно вторая часть — «Супер Майк XXL». В контексте разговора о маскулинности она там тоже пригодится в большей степени, нежели первая и недавно вышедшая последняя. Начиналось все с довольно стандартного для Содерберга неолиберального реализма, где веселая история начинающего стриптизера и его ментора Супер Майка (Татум) разворачивается на фоне кризиса 2008 года и безработицы. Много внимания уделено экономическому аспекту, в сюжет вплетены дополнительные линии о безуспешной мечте Майка открыть свой бизнес и продаже наркотиков, в то время как человеческим взаимоотношениям уделено меньше внимания. 

И всё же в Майке уже можно рассмотреть своего рода новую форму маскулинности, позитивной маскулинности. Особенно четко это просматривается на фоне его протеже-новичка и владельца стрип-клуба Далласа (Мэттью Макконахи, не раз показывающий неприятную сторону маскулинности) — более агрессивных, менее бережных с окружающими, и в частности — с женщинами. Да и сам по себе род деятельности секс-работника в кино особенно часто приписывался женщинам, и редко изображающийся как что-то альтернативное моральному падению. Тут же перформативность — свойство мужчин, гетеросексуальных и маскулинных. Они становятся объектом рассматривания, добровольно и с удовольствием, тот самый male gaze в таком случае становится не инвертирован, а попросту саморазрушен.

То, что в первой части мы видели между делом, во второй становится ключевым наполнением большинства сцен. Если в первом фильме Ченнинг Татум поздравляет с днем рождения подругу в образе секс-иконы и главной героини мужской фантазии середины прошлого столетия Мэрилин Монро, то во второй все участники стрип-коллектива, отправившегося в поездку по Америке, мастерски танцуют в дрэг-клубе вог, который ассоциируется чаще с квир-культурой. 

Но эти детали можно назвать косметическими, по сравнению с тем, как персонажи взаимодействуют друг с другом. Если первая часть — это очередной пересказ американской мечты, где есть взлеты, падения, алчность и предательство, то сиквел — это мечтательное размышление о том, каким может быть человеческое взаимодействие, если бы в его основе стояла поддержка. Коллектив из больших и накачанных мужчин в любой другой кинематографической реальности мог бы оказаться невыносимым зрелищем. Вместо поддержки — зависть и конкуренция, вместо взаимопомощи — желание превзойти. По такому сценарию, кстати, строится антипод «Супер Майка», «Шоугёлз» Пауля Верхувена, где закулисье эротического шоу превращается в место для склок, интриг и насилия.

Но герои, написанные Ридом — чуткие и внимательные. Они не держат друг на друга долгой обиды, выслушивают идеи друг друга и дают советы. Майк вообще во втором фильме раскрывается как настоящий креативный продюсер и режиссер стрип-шоу, убеждая каждого участника в том, что они талантливы и способны на все. И их ранние ритуалы (выплеск агрессии через «сеанс терапии» — сильный удар в пресс товарища) постепенно сменяются на духовные практики коллективного говорения под MDMA, в потоке которого все находят состояние умиротворения и спокойствия.

Отдельного упоминания достойно отношение к женщинам. Безусловно, преувеличенное, но жанр роуд-муви и архетипичные персонажи на пути и вовсе намекают на сказочность в духе «Волшебника страны Оз». Они не просто уважительны — женщины становятся объектом практически боготворения. Майк в одном из диалогов и вовсе заявляет, что Бог — это женщина, и через призму этой фразы вся их работа становится своеобразным духовным ритуалом. Они будто ангелы, посланные разным женщинам на их пути, чтобы раскрепостить и отогнать все те патриархальные мифы, что создавались веками. Кому-то их открытость миру и безусловное обожание и уважение женщин помогает только приятным душевным разговором, других ждет освобождение сексуальное. «Ты красива, и я говорю не о косметике, не об этом сосуде — ты такая чистая и нежная внутри», — эта фраза от героя Мэтта Бомера становится ключом. Для Майка и его компании абсолютно каждая достойна того, чтобы ее хвалили, поддерживали и доставляли удовольствие. А кто считает иначе — ну, они неправы. 

Периодически, как и в первом фильме, в сюжете появляются анти-примеры. Героиня Эмбер Херд, которая завязала дружбу с Майком, рассказывает историю о недавней интрижке с женатым фотографом из Лос-Анджелеса, который сперва ее соблазнил, предложил переехать к нему и стать моделью, а впоследствии — бросил, оставив ни с чем. Мужья тех женщин, которых ребята встречают на пути, тоже выставлены не в лучшем свете — в браке их сексуальная жизнь превратилась в рутину, а романтические отношения стали очень скудными. Такими же неприятными на фоне Майка кажутся богатые мужья подруг Макс, возлюбленной и начальницы Майка в третьем фильме, которые токсично пытаются соревноваться в своих интеллектуальных способностях. 

В последние годы позитивная маскулинность стала набирать обороты и по ту сторону экрана, как тренд среди имиджевых кампаний различных суперзвезд: Пол Мескаль, Джереми Аллен Уайт, Педро Паскаль, Оскар Айзек. Выглядя по-классическому маскулинно, нося бороду и будучи голливудскими суперзвездами, они не воплощают образ патриархальных мачо из 90-х, вроде Брюса Уиллиса или Жан-Клода Ван Дамма, часто в своих интервью говоря о чувствительности, открытости, поддерживая различные политические и социальные меньшинства. Является ли это имиджевой уловкой? Возможно, но это в разы лучше имиджа брутального или агрессивного. Остается ли такая репрезентация в рамках существующих систем? Тоже вероятно, однако как шаг на пути куда-то — это однозначно положительное явление.

«Супер Майку» можно предъявить претензии, руководствуясь последним аргументом, однако отрицать силу невероятно легких и душеспасительных образов, которым удается воплотить Риду, Татуму и компании, отрицать не получится. Это мощно одновременно и как высказывание (фильм несомненно можно назвать политическим — за то решение показать мужчин именно так), и как историю, от которой улыбка еще долго не сходит с лица.

Автор: Арсений Аксенов